По сути дела, если судить по гранкам статьи, никаких финнов не было в природе. А в фундаментальной медицине и подавно. Ибо в журнале не фигурировало даже имя Тойво Карвонена, стоявшего у истоков всего проекта.

В первый момент сознание Маршалла отказалось воспринять тот факт, что Родес совершил такую подлость по отношению к коллегам. Но иного объяснения не было.

Этот сукин сын хочет перехватить мяч и лично занести его в ворота.

Раздались шаги. Пол возвращался в кабинет. «Шевелись! — приказал себе Маршалл. — Сложи гранки и переверни титульный лист, как было. И как можно дальше уйди от стола».

Сработала реакция теннисиста. Когда Родес открыл дверь, Маршалл уже стоял у стены, любуясь фотографиями босса со всевозможными знаменитостями.

— Ну что, Марш, — добродушно начал директор, что-то ты припозднился!

— У меня был скверный день, Пол, — сиплым голосом произнес он.

— Хочешь присесть и поделиться?

— Да нет, спасибо. Вы очень любезны.

— Не стоит благодарности, у меня сейчас срочных дел нет. Дело в Клэр? Хуже стало? — посочувствовал он.

— Нет-нет. Она сейчас в стабильном состоянии. Хм… Не знаю, заметили ли вы, но я отсутствовал всю вторую половину дня.

— Перестань, Маршалл, мы же тут время не отмечаем. Что-то с мальчиками?

Джафф кивнул:

— Да. Директор жалуется, что Донни хулиганит. Считает, что это может быть его реакция на… на ситуацию. Ну, вы знаете. — Голос его дрогнул — Прошу прощения, Пол, меня Лора ждет на стоянке. До завтра.

— Вот и хорошо, — улыбнулся директор. — Иди и расслабься.

— И вы тоже, — ответил Маршалл. — Не засиживайтесь!

Лора на полную мощность включила печку, чтобы не замерзнуть в машине.

— Джафф, я собралась через две минуты уезжать. Куда ты пропал?

— Послушай, Лора, — странным голосом произнес он, — мне нужно с кем-то поговорить.

— Ты имеешь в виду кого-то конкретного?

— Слушай, мне не до смеха. Мне позарез нужен твой совет;.

— Тогда давай поедем ко мне и откроем бутылку сухого.

Он передернул плечами и помотал головой.

— Можно я брошу здесь машину и поеду на твоей?

— Конечно, Марш. Садись и рассказывай.

Лора была так потрясена, что с трудом следила за дорогой.

— Да… — ахнула она. — Может, все врачи в душе индивидуалисты?

— Про себя я это точно могу сказать, — признал Маршалл, — но я все же не клептоман. Понимаешь, работа Тойво для проекта имела фундаментальное значение. Пол не просто перечеркивает всю его карьеру, он перечеркивает его жизнь!

— Согласна, — ответил Лора. — Вопрос только в том, можешь ли ты это изменить.

Некоторое время они ехали молча, пока Маршалл не сформулировал вслух одну мучившую его мысль:

— Ты ведь понимаешь, что, если я выведу Родеса на чистую воду, мне НИЗа больше не видать.

— Понимаю, — тихо сказала она.

— И более того, для меня будет закрыт не только Вашингтон. С его связями он сделает меня персоной нон грата в любом университете на территории Штатов. И Австралии, куда он каждое лето ездит читать лекции.

Лора заговорила, когда они подъехали к ее дому:

— Марш, я не хочу тебе врать и говорить, что никакой это не бессмысленный героизм. Конечно, это будет поступок камикадзе. Но то, что делает Родес, пагубно отразится не только на НИЗе, но и на каждом ученом в нашей стране. Его надо как-то остановить.

— Ценой профессионального самоубийства? Полного краха надежд на Нобелевскую? Лора, у меня двое детей и тяжелобольная жена. Пособия по безработице не хватит даже, чтобы платить миссис Хендерсон.

Она строго посмотрела на него:

— Что ты хочешь сказать?

— Лора, — с серьезным видом заявил он, — твое мнение я ценю выше любого другого. Что бы ты сделала на моем месте?

Ответ прозвучал очень тихо:

— Я думаю, Марш, я бы вывела его на чистую воду.

На лестнице он спросил:

— Лора, а ты никогда не шла на компромиссы с совестью ради спасения своей шкуры?

— Нет. Во всяком случае, не припомню.

— А тот погибший младенец в Торонто?

— Я подняла шум. Начальники свое получили.

В ее голосе слышалась гордость.

— Но матери ты ведь не сказала, так?

Лора замерла. Он был прав. Она доложила капитану, но лодку не раскачала. Никто не подал иск против клиники за непростительную ошибку и попытку ее скрыть.

— Ты прав, — признала она. — К тому же тебе надо думать о семье. Почему бы тебе просто не позвонить Тойво, а там пускай уж он сам решает? В конце концов, это его проблема.

Маршалл бросил взгляд на часы.

— Почти двенадцать. В Хельсинки около семи утра. Через час он будет в лаборатории.

Они сидели на кухне и молчали, с растущим нетерпением ожидая, когда удобно будет позвонить в Европу.

Пора. Лора взглянула на Маршалла. Тот встал и сделал глубокий вдох, желая успокоиться. Потом аккуратно набрал четырнадцатизначный номер.

— Доброе утро, это Маршалл Джафф из Вашингтона. Я…

— Можешь не продолжать, — перебил финн — Я знаю, зачем ты звонишь. Я сам зол как черт.

— Почему? — сконфузился Маршалл.

— Ты ведь звонишь насчет гранок, так?

— Ну… да.

— То есть вы их тоже до сих пор не получили? Я собирался звонить в Гарвард, этому напыщенному редактору, и устроить ему хороший разнос.

— На вашем месте я бы не стал, — нервно предостерег Маршалл. — То есть… я уже с ним связывался. Гранки придут сегодня днем.

— А чем вызвана такая задержка? Или они сочли материал недостаточно важным? Один звонок в Лондон, и «Ланцет»[36]его с руками оторвет.

— Я знаю, Тойво, знаю. Но есть небольшая проблема…

— Это ты о чем?

— Вообще-то я гранки видел. По крайней мере первую страницу.

— И?..

Маршалл беспомощно оглянулся на Лору, словно говоря: «Может, не ввязываться?» Потом взял себя в руки и выпалил в трубку:

— Тойво, никого из финнов в соавторах нет.

— Это что — шутка?

— Хотелось бы… Пару часов назад я держал в руках единственный существующий в природе экземпляр гранок. Никто из вашего института даже не упомянут, и вы тоже.